две трети.
— А английского певца Джона Леннона?
Где-то треть.
— А теперь поднимите руки те, кому «Битлз» нравится.
Рук в воздухе не осталось.
— А почему не нравится? — удивился я.
Первым руку поднял в поисках права на ответ десятиклассник Сеня. Не обломавшись слезть со сцены, с микрофоном добрался до оратора. Провод мешает, блин.
— У меня старший брат все время «Битлз» слушает, — поведал Сеня. — Заколебал — уже даже я все наизусть выучил, с рождения-то эту муть слушать.
Мы с народом заржали, и я передал микрофон девятикласснице Любе из четвертого ряда.
— Мне раньше нравилось, а потом по телевизору передачу показали, с переводом главных шлягеров, это же полная чушь! Зачем слушать музыку, в которой нет смысла? Про любовь разве что — но у тебя песни про любовь лучше получаются! — покраснев щечками, отвесила она мне комплимент.
— Спасибо, — поблагодарил я под хохот зала. — Короче понятно — «Битлз» вам не нравятся, — по пути к сцене подвел итог.
— А тебе? — заинтересовался директор.
— И мне не нравится, — подтвердил я. — Но завтра нам с вами нужно будет привести английского певца Джона Леннона сюда, — указал на сцену под ногами. — Задать вопросы, немножко спеть — Сеня, бахнешь?
— Бахну! — гоготнул он. — Стоп! — опомнился. — Живой «битл» — здесь⁈
— А чего ты удивляешься? — спросила Оля.
— Не шучу! — подтвердил я. — Вопросы ваши классные руководители распределят после этой встречи, — добавил инструкций. — А если товарищ Леннон будет задавать ответные — отвечать нужно честно и спокойно. Хотите ругать — ругайте, но так, чтобы не сильно обиделся.
— Срежу! — важно пообещал Сеня.
— Я тебе оценку за поведение срежу, Сидоров! — одернул его директор к веселью остальных. — Не позорь страну — мы народ хлебосольный и культурный, туристов не обижаем.
— Спасибо, Андрей Андреевич, — поблагодарил я директора. — И спасибо вам, ребята. Увидимся!
И свалил за кулисы под разочарованное «что, уже всё⁈».
— Почему ты уверен, что Леннон согласится таскаться за тобой по студиям, школам, кружкам и заводам? — спросила встретившая меня здесь Вилка.
— Это что, недоверие? — ужаснулся я.
— Это вопрос, — улыбнулась она.
— Тогда ладно, — смирился я, направляясь к выходу — нужно успеть свалить, пока ребята заняты. — Сам факт того, что он едет в СССР, чего ему раньше и в голову не приходило, говорит о том, насколько его угнетает «фактор Ткачева». Топ-5 мировых чартов оккупирован нашими артистами, остальным приходится натурально воевать за места пониже. А у него альбом сольный скоро выходит.
— Боится? — хмыкнула Виталина.
— Возможно, — кивнул я. — Далее — в папочке мы с тобой прочитали о том, как грустно бедняжке-Джону от того, что в детстве его не любила мама и насколько сильно он занят поисками душевного покоя и борьбой с экзистенциальной пустотой. Еще его сильно печалит бессилие — ты вроде популярней Иисуса, каждое твое слово ловят миллионы людей, а мир что-то нифига несмотря на все потуги конкретной творческой единицы не меняется. Что из этого следует?
— Певцы мир не меняют, — пожала плечами Виталина. — Ошибиться легко — когда видишь перед собой полный стадион, кажется, что мир меняется прямо здесь и сейчас — вон сколько сторонников мира во всем мире. Но это — ничто по сравнению с глобальным противостоянием социально-экономических базисов и интересами капиталистических элит.
— Правильно! — одобрил я. — Леннон уже достаточно большой, чтобы осознать, что так это не работает. А у меня — работает, и это видно всему миру. Вот и едет, сам скорее всего не зная зачем, но твердо уверен, что так нужно. Не исключаю, что съел что-то очень веселое перед тем, как в посольство звонить — мистическое откровение словил, так сказать, хиппи такое любят. Поэтому ничем опаивать мистера Леннона с целью вербовки мы не станем — оно, конечно, сработает, но он догадается, что что-то тут не так.
— Наркоманы эти, — поморщилась Вилка. — С жиру бесится — все есть, живи и радуйся. Ладно в трущобах — там понятно, от безысходности медленно самоубиваются, но этот-то что?
— Американская мечта выглядит красиво, пока к ней идешь, — пожал плечами я. — Но когда оказываешься внутри, ощущается подвох — денег как грязи, все тебе в рот смотрят, а внутри — все еще пустота и детские травмы. Удивительно, но спасаться от этого благими делами догадываются не все — в основном принимается совершенно нелогичное решение еще больше увеличить уровень собственного потребления. Получается как осел с морковкой перед носом, который идет даже не в пропасть, а вообще в никуда. Леннон еще хорош — хотя бы духовным поиском занимается. Словом — «жук» не понимает, куда ему воевать, а мы покажем ему направление.
— За ним будет таскаться английский посол, — напомнила Вилка.
— Да и хрен с ним, — пожал плечами я. — Я же не буду просить королеву зарезать, а к левым идеям Леннон и так предрасположен. Пока — как так называемый «евролевый», странное существо со странными идеями, типа наших либералов. Но такой алмаз стоит попытаться предать огранке.
— Определенно стоит! — согласилась девушка.
Ну а если не получится — невелика беда, Леннона в изначальных планах и не было — так, вероятный приятный бонус.
* * *
Звезда мирового масштаба (не хуже Магомаева, но ЦА другая, не такая респектабельная) со звездой рангом поменьше прибыли в Хабаровск поздним вечером — в восемь тридцать. Любимая Родина решила мне подыграть, погрузив Хабаровск и окрестности в лишенный ветра, очень уютный снегопад. Крупные снежинки опускались на оживший за последнее время город — почти не осталось зданий, лишенных витрин и огней вывесок. Вдоль дорог, по которым колесила снегоуборочная техника (иначе город просто парализует), около остановок выстроились расписанные в сказочно-лубочных и соцреалистических традициях ларьки. Вон на той шашлычной нарисовали аж копию Шишкина! Итоговый дизайн, конечно, специфический — очень все разное — но впечатление вкупе с украшенными иллюминацией центральными улицами и снегопадом производит как надо: здесь, среди снегов и холода, бурлят жизнь и созидательные порывы!
Наш маршрут от аэропорта проложен так, чтобы зацепить парочку всегда полных народом катков, полюбоваться витринами магазинов и немножко заценить архитектуру. Куда мы без «потемкинских деревень»? Впрочем, заранее никто ничего не готовил и никого не напрягал — просто покажем нужное в нужном порядке. По Москве Леннона тоже немного покатали, планку нужно поддерживать — столица это фигня, а вот за тысячи километров от нее вечерний досуг гражданам наладить — это уже задача!
Товарищи у нас «инкогнито», поэтому никакой встречи на взлетно-посадочной полосе: как все от самолета автобусом доберутся до терминала, где мы их и встретим. «Мы» — это я, Вилочка, Юрий Андреевич Викторов — от Хрущевского горкома, и Виктор Афанасьевич, черноволосый сорокапятилетний мужик в роговых очках — он здесь от МИДа. КГБ у меня всегда с собой, в лице дядей Вити (знает английский и полковник) и Семена (нокаутировать вышедших из-под контроля англичан).
Отдельного самолета из Москвы товарищам никто, естественно, не выделял — сами со своим «инкогнито» виноваты — поэтому пришлось спрятаться за взрослыми, пропуская прибывший на малую родину или в командировку народ. Лица усталые, но это понятно — нифига себе сколько летели. Вот и интуристы — впереди идет одетый в серый плащ, коротко стриженный дяденька с суровой рожей. Телохранитель, надо полагать. Опционально — замаскированный под телохранителя агент Ми-6. За ним — трое: одетый в дубленку поверх вязаного свитера и джинсов высокий бородатый длинноволосый мужик в очках-авиаторах и с висящей на шее цветастой буддистской фенечкой. Это понятно кто. Слева от него, на голову ниже мужа, страшненькая (ну что поделать — внешность это не главное) короткостриженая японка в искусственной белой шубе и тоже с фенечкой. Без очков, оживленно разглядывает терминал. Справа от Леннона — Дункан Арчибальд Уилсон, действующий любить подгадить, он же — посол Великобритании. С ним мы виделись на подписании одного из контрактов, личной неприязни не вызывает — ведет себя корректно, не сильно этим отличаясь от других моих знакомых послов. Протокол обязывает. Этот в СССР давно, поэтому нарядился в пальто и шапку-ушанку с не опущенными «ушами». Компашка получилась колоритная, поэтому опытные Советские граждане старательно не таращатся.
Интуристы среагировали на поднятую МИДовцем табличку с инициалами «J. L.» и отделились от следующего к выходу потока. Мы пошли навстречу.
— От лица Министерства Иностранных дел СССР позвольте еще раз поприветствовать вас, — начал процедуру Виктор Афанасьевич.
На английском, понятное дело.
— Меня нужно было бы поприветствовать в тысячный! — шутканул английский посол.
Выглядит в три раза бодрее остальных — ему по все тому же протоколу положено.
— Чертовски долгий полёт, — продолжил он юморить,
